Я пытаюсь прочесать волосы и рыдаю в ванной, потом рыдаю в спальне, потом пытаюсь взять себя в руки в метро. Он сует мне успокоительные и 5 htp, которые ему дала очередная знакомая, пусть сама ими и подвится и ты подавись. Он спрашивает, что мне привезти на обед и обещает, что скоро мне станет лучше, что у нас все наладится. Но эта ебучая тревога не отпускает, не помогают ни таблетки от тахикардии, ни секс, ни 5 htp. Мне хуже, когда мы ругаемся, хуже когда мы миримся, хуже когда его нет рядом.
За прошлую неделю я потеряла 4 кг, может быть когда-нибудь меня совсем не станет.

В то время, пока мои одноклассники пили купленное по поддельной копии паспорта дешевое пиво в подъездах, где потом и лишались девственности, я сидела дома и читала книги, учила стихи, тонула в возрастной меланхолии. Когда мои одноклассницы рожали первых детей, я научилась курить и пить вино, носить юбки и терпеть свою мать, тогда я перецеловаласть практически со всеми своими подругами, и, кажется, разбила чье-то хрупкое сердце, а может и не одно. Когда мои одногруппницы начали по очереди выходить замуж, я уехала в Питер работать, употреблять наркотики и впервые влюбиться.

Мой новый день пахнет росой и мятой, я грею замерзшие ноги в горячем душе, подавляю тревогу глубоким вдохом, я жмурюсь и принимаю на себя его утренние поцелуи.

Мне хочется танцевать опьяненной в толпе таких же заблудших в жизни, таких же случайных копий, юных, самонадеянных, невеликих. Мне хочется случайно касаться руками, смотреть в эти лица, неискренне улыбаться. А может и искренне. Мне хочется сублимировать в танце, сбрасывать эти булыжники злости, обид, недосказанных слов, у меня больше нет сил таскать их с собой.

Я хочу босыми ногами идти по траве, бережно касаясь цветов руками, смотреть в ясное небо и приветливо щуриться солнышку, я хочу вдыхать тот разгоряченный летний воздух, закрыв глаза, и чувствовать течение жизни во мне, в каждом, кого я встречаю. Быть в моменте, забыть о вчера и завтра, дать свободу мысли, выпустить за зону ее комфорта.

Я хочу заполнить легкие свободой, данной мне по праву. Свободой, которую у меня отняли все те, кто говорит "должен", кто смотрит косо, кто гонится за деньгами.

Иногда, смотря на меня, у него выступают слезы. "Ты такая красивая"- говорит он мне, после затяжного молчания. Я улыбаюсь и целую его в любую часть лица, но не в губы.
Мы часто долго молча лежим вместе, смотрим в глаза, он гладит меня по щеке, а я пускаю свои пальцы к нему в волосы, и мы лежим, молчим, смотрим в глаза. Когда мы под чем-то, это становится еще более особенным, чувственным и открытым.
Сейчас прошел уже месяц, так называемого, рехаба. Мой самый большой перерыв за последние 10 месяцев.
Хочется, чтоб так оно и было.
Но, вероятно, не будет.

Я сплю рядом с ним в твоей футболке, которую ты выдал мне на утро после первой совместной ночи, потому что мою рубашку мы залили каким-то пивом, не обращая на это никакого внимания. Тогда ты сказал "блин, а тебе идет"
"Да, я знаю, спасибо."
У меня много чужих футболок, но только твою я надеваю с щемящим чувством, полностью осознавая и соотнося. Каждый раз боюсь, что он спросит "а эта чья?" и что мне придется ответить правду. Но мне так хочется, что бы она скорее стала одной из тех, на которые тратишь несколько секунд, чтобы вспомнить. Я поэтому и ношу.
Я правда, клянусь, я почувствовала, что мне стало легче, что я уже не тот щенок, который бежит, высунув язык, стремглав к тебе, что мне уже и не больно, но поводок еще сжимает шею, мешая мне набрать воздуха, но этот поводок уже только твой, я свой с себя сняла. И прошу тебя сделать то же.
Я не мечтаю о тебе и не грежу, не жду звонка, но мне так не хватает того, что было, что чувствовалось, той убежденности в том, что это "мое", вдохновленности и неподдельного стремления дорасти.
Сейчас у меня есть только стабильность, уверенность и покой.
И я уже заскучала, милый.

Перед выходом мы недолго ссоримся, я заявляю, что никуда не пойду. Настроения нет. Не хочется. Он на выдохе спокойно несколько раз "собирайся", и я сдаюсь. Но настроения правда нет, меня уже тошнит от наркотиков, от его друзей, от того клуба и от себя самой.
Я юзаю эфоретики с завидной регулярностью с мая месяца, и вот, кажется, уже эта стадия когда " как-то так". Не берет.

"Меня не взяло". "Меня как-то тоже".

Рядом почему-то никого нет, я закрываю глаза, как делаю каждый раз, когда здесь танцую, дышу глубоко, размеренно, пытаюсь расслабиться, но музыка здесь сегодня почему-то говно. Моего плеча кто-то касается, открываю глаза. Он. Тот мальчик, чье имя до сих пор сбивает мое сердце с привычного ритма, тот, кто сделал меня немного счастливее и тот, кто почти что меня убил.
Я не видела его так давно, с конца августа, когда я еще могла надеть платье на голое тело, я всматриваюсь снова в его лицо, пытаясь заполнить пробелы в памяти, сейчас он уже отъел свои щеки, выглядит немного помято, но, вроде, даже счастливо. Я рада. Рада за него, рада здесь его видеть, его слышать, рада, что мне вдруг легко, как будто старый гештальт закрыт.
Закусываю по привычке губу, ловлю его взгляд, смущаюсь, говорю ему, что сейчас не одна, что рядом со мной тот, кто заставляет чувствовать себя лучше. Говорю так, чтобы понял, что с ним мне было паршиво. Так ведь и было. "У вас что? Любовь?". "Думаю, он меня любит". "Да, так всегда, один любит, другой позволяет себя любить". Улыбаюсь. Как же точно, милый, в самое яблочко.
Говорит, что хочет меня поцеловать, а я ловлю себя на мысли, что я уже нет. Улыбаюсь, но не ему, а себе, какая же молодец. Он дает мне порошок, который связал нас когда-то, дает мне и моему мальчику, я его благодарю, обнимаю и ухожу.

"Меня не взяло" "Меня как-то тоже"

Я впервые в жизни зову кого-то "милый", не шутя, не выдавливая, а так будто бы его имя сокращается до этих пяти сладких букв, совершенно естественно. Я злюсь и ворчу, а он, дурак, умиляется и говорит, что обожает меня за это. Все мои реакции принимает, спокойно просит быть терпеливие, неосознано не ест мясо почти все время, что мы знакомы. Мной заспаной, ненакрашеной, с отеками и синяками, пьяной и трезвой, только что плакавшей, в общем, любой- любуется и всегда говорит, что красивая. Такой юный, инфантильный и не ответственный, но заставляющий меня улыбаться, такой уже мой.

Я слышу и грудью чувствую как ускоряется пульс, дыхание сбивается, тревога чем-то жгучим разливается внутри, по всем венам, сердце качает ее, вместо крови. Дрожь в руках приказывает им коснуться лба, с губ срываются маты и обращение к богу.

В последний раз, когда я его видела было солнечно и тепло, нет, даже жарко, он в белой футболке со следами губной помады, я со спутанными волосами, которые едва ли в хвост. Мы были в туалетах 6ти заведений в центре этого города, сидели долго на траве и о чем-то болтали, но я уже не помню о чем.

Сейчас я застегиваю пуховик с помощью чужих ласковых рук, обматываюсь шарфом, и не курю 2 подряд- мерзнут пальцы. Кажется, что вся эта история была не моей, не про меня, не со мной, как чей-то пересказанный сон, который ты сам представил, как только мог. Я уже не скучаю, его не помню и не хочу, я просто… уже и не знаю что.

Глубокий вдох, выдох под счет.

Все хорошо.

Моя мать говорит, что в "делах сердечных" всегда есть человек, который любит, и человек, который позволяет себя любить. Я морщу нос и от этой формулировки меня, кажется, даже немного подташнивает. "Глупости"-думаю я. Но оглядываясь безотносительно на свою личную жизнь, однако, понимаю, что я всегда занимаю позицию именно того, кто позволяет себя любить, как бы это не звучало. Наверно, поэтому мне всегда так легко уйти, забыть и начать что-то новое с кем-то, кто в меня влюбится. Моя мама говорит, что нет ничего плохого в том, чтобы быть таким человеком. Конечно, ведь она из тех, кто постоянно, абсолютно, беспрекословно кого-то любит. И от этого, к великому сожалению, только и делает, что страдает.

Мальчик, в которого я влюбилась как ни в кого "до" на майских праздничных, тоже из тех, в кого влюбляются, кого любят, кого не хотят отпускать. И он, как и я когда-то, задавался вопросом "а способен ли я вообще?". Я же, смотря на моих сердечных подруг, на мать, на людей вокруг, думала, что я не умею любить. Нет, я, конечно, любила, но, определенно, не так, как они, без альтруизма, преданности и этого любовного сумасшествия. Но здесь я ему опять проиграла и, как оказалось- умею, да так, чтобы почти задохнуться, так, что весь мир, вся красота и вся нежность вмещается в одну точку, так, что готов все простить, лишь бы еще один раз коснуться губами его ключиц.

Безопасно, разумно и, в целом, комфортно быть тем, кого любят. Но я, и тот мой неземной мальчик, теперь и всегда в вечном поиске чувств. Ведь любимыми мы уже были, а сейчас хочется быть влюбленным.

Спасибо тебе за то, что я все же живая, за то, что я теперь знаю, что я могу.

Я сижу раздетая на своей постели, обхватив колени одной рукой, смотрю на него, вглядываюсь, думаю, почему он сегодня такой красивый? Я не ела уже два дня и не спала больше суток, завтра уже понедельник, работа и отхода, хочется остаться здесь, в этом моменте, с его счастливым румяным лицом, блеском в глазах, моей необъятной нежностью и ласковой рукой в его волосах.
Слезы просто льются из моих глаз, он обнимает меня вместе с коленями, а я целую его в грудь по следам ожогов от восковых свеч.

Я целую его в губы, зову его не по имени, а "amore", рассказываю ему самые страшные тайны, обнимаю крепко и плачу, когда только вздумается. Он говорит мне "конечно, плачь", обнимает, слушает, целует в нос, постоянного вслух рассуждает о том, какова я и что во мне есть, чего нет в других. Мы слышим и понимаем, помогаем друг другу, мы, определенно, хороший союз, до тех пор пока…

Пока вдруг мое сердце опять не замирает в трепете от чужих безразличных глаз и я вдруг не понимаю, что мне всего этого недостаточно

Ну что, скажите, со мной не так

Кажется, я уже не помню ни твоих черт лица, ни твоего смеха, ни твоего взгляда, от которого мне становилось дурно, ни твоих объятий, ни запаха, ни тембра голоса, я помню образ, но уже без веснушек, ресниц, родинок, без тебя. Я совсем не помню хорошего, не помню слов, разговоров, твоих прикосновений ко мне, я помню лишь страх, боль, зависимость и презрение, так хорошо помню, как мне было паршиво. И я отчетливо помню как ты танцуешь, и цепляясь за это воспоминание я почти могу вспомнить, как ты смотрел на меня, как брал мой номер и ждал, почти могу вспомнить голос и неискреннюю улыбку, но уже, кажется, не хочу.
Похоже, я только сейчас поняла, какой была дурой, но лучше поздно, чем никогда.

Моя влюбленность в тебя почти что меня сломила, выбила все хрящи, передавила артерии, дышать было трудно, почти невозможно ни рядом с тобой, ни врозь. Чужая влюбленность в меня- меня же взрастила, взбодрила, дала сил очнуться, холодной, резкой подщечной привела назад в чувства.
Я помню, я сижу напротив тебя, в дрожащей руке бумажный стакан, в нем латте, все как всегда, сердце трещит по швам, глаза отвожу вниз, нет сил больше смотреть в твои. Ты сочувственно сводишь брови, в своей манере мне шепчешь "Наверное, она моя Клара. Прости".
Неделю назад я танцевала одетой в своей квартире, всю ночь смеялась, шутила, любила, с закрытыми глазами падала в чужие объятия к тому, кто ближе к обеду уложил меня всю такую по-детски смешную, веселую поцелуями спать. А твоя Клара вновь зачем-то мне позвонила. И этот звонок снова, опять сделал небрежную трещину в моем едва, вот-вот зажившем. Мне жаль.
Правда в том, что моя влюбленность в тебя еще дышит, я морю ее голодом, топлю и режу, но эта сука все еще… да.

Тот, кто сейчас возле, не прилагая сил заставляет меня смеяться, мне легко дышится, сладко с ним спиться, страстно целуется, но мое сердце с ним рядом никогда не будет так биться.

Пока твоя девочка блокирует меня во всех соц. сетях с твоих аккаунтов, чтобы ты вдруг случайно снова не написал мне "скучаю" или чтобы я вдруг не позвала тебя выпить кофе, я жадно играю в игры с кем-то, где-то, по ту сторону баррикад. Я сплю крепко, солнечно, видимо, в отличии от нее, иначе никак. Моя постель дает мне свободу, несмотря на то, что ты однажды расстегивал, сидя на ней, мое платье, быстро, страстно, вожделенно целуя в шею. Мне даже думалось, что я не смогу спать на ней больше, но сплю и ты мне почти не снишься. А вот твоя постель для нее- ком в горле, невысказанные слова, крик еще нерожденного в материнской утробе. Как, интересно, ей спится, живется, дышится, как ей тебя целуется, чем она подавляет боль?

И как часто, смотря на нее, милый, ты думаешь "не мое"?

Мальчик с грудным низким целует меня в щеку, а я думаю о том, что это уже пятые по счету губы, которыми я пытаюсь заткнуть всю ту же дыру, которая, по ощущениям, уже больше меня самой. Я смеюсь, мне так легко впервые за долгое время, необычные ощущения. Сейчас я сразу сказала про склеенное изолентой на скорую руку разбитое сердце, про основной пласт проблем, про внутреннюю борьбу, про зависимость, а меня в ответ выслушали и поняли. Выслушали и поняли, необычные ощущения.
Я дохожу до крайностей, которые, спорю, моим друзьям не понравятся. Но я правда уже не знаю, что мне сделать еще, чтобы забыть и больше не думать о том, чей дом я каждый день вижу с порога своей работы.