Пока твоя девочка блокирует меня во всех соц. сетях с твоих аккаунтов, чтобы ты вдруг случайно снова не написал мне "скучаю" или чтобы я вдруг не позвала тебя выпить кофе, я жадно играю в игры с кем-то, где-то, по ту сторону баррикад. Я сплю крепко, солнечно, видимо, в отличии от нее, иначе никак. Моя постель дает мне свободу, несмотря на то, что ты однажды расстегивал, сидя на ней, мое платье, быстро, страстно, вожделенно целуя в шею. Мне даже думалось, что я не смогу спать на ней больше, но сплю и ты мне почти не снишься. А вот твоя постель для нее- ком в горле, невысказанные слова, крик еще нерожденного в материнской утробе. Как, интересно, ей спится, живется, дышится, как ей тебя целуется, чем она подавляет боль?

И как часто, смотря на нее, милый, ты думаешь "не мое"?

Мальчик с грудным низким целует меня в щеку, а я думаю о том, что это уже пятые по счету губы, которыми я пытаюсь заткнуть всю ту же дыру, которая, по ощущениям, уже больше меня самой. Я смеюсь, мне так легко впервые за долгое время, необычные ощущения. Сейчас я сразу сказала про склеенное изолентой на скорую руку разбитое сердце, про основной пласт проблем, про внутреннюю борьбу, про зависимость, а меня в ответ выслушали и поняли. Выслушали и поняли, необычные ощущения.
Я дохожу до крайностей, которые, спорю, моим друзьям не понравятся. Но я правда уже не знаю, что мне сделать еще, чтобы забыть и больше не думать о том, чей дом я каждый день вижу с порога своей работы.

Тревожные состояния вновь волной отхлынули ко мне в тот момент, когда я целый день настраивалась, чтобы отстричь длинную копну своих рыжих волос. Я хотела сбросить с себя все плохие мысли, воспоминания о том, кто поселился в моей голове и моем сердце, расставив все свои вещи по полкам и застелив постель свежими простынями, я хотела освободиться, оставить вместе с этими волосами прошлое позади и начать наконец-таки что-то новое. В день, когда он зачем-то написал мне "скучаю".
Волосы по поясницу я все же отрезала по линию плеч, но мои руки, после его сообщений, до сих пор трясутся, а ком подступает к горлу- значит не помогло.

"Я тоже скучаю" (но ты и представить не можешь как)

Я сижу на кухне в своей квартире, на столе, передо мной, лежит книга Forrest Gump в оригинале, книга с черным переплетом, по этому признаку, в принципе, она и была сегодня выбрана из остальных, что лежат на моей книжной полке. Я сижу за столом, на часах уже три часа ночи, я впервые без тебя черчу дороги, целые перекрестки только себе, где-то в комнате негромко играет музыка, которая побуждает меня закрыть глаза и двигать плечами ей в такт, через несколько часов самолет приземлится в Пулково и моя мама вызовет такси по моему адресу. Мои глаза закатываются, а губы закусываются до крови, как же хорошо. Глаза закатываются, а мысли уходят куда-то глубже, чем обычно, плавно, камнем опускаются ко дну подсознания, они больше не под моим контролем, примерно, как когда стоишь на пороге самого глубокого сна. Я вижу твое лицо, твой язык тела, а мысль на фоне зацикливается, как сломанная пластинка "я так по тебе скучаю". Под эту мантру я кидаю тугой, толстый канат в темный колодец, а в этом колодце также я беру в руки другой его конец. Я открываю глаза, тяжело вздыхаю, надо поторопиться. Спустя 5 минут, потраченных на то, чтобы настроится, я встаю со стула, к которому, оказывается, не прибита. Пританцовывая, я делаю апельсиновый фреш для себя и для матери, которая скоро обнимет свою любимую дочурку за плечи. Ты так многого обо мне не знаешь, мама.
Прости.
Я ставлю сок в холодильник и уже чувствую, что неделя будет паршивой, безрадостной и тяжелой. В голове так долго пытаюсь правильно рассчитать время, поглядывая на обеденный стол, на котором все еще лежит эта чертова книга. Нет сил противостоять, и я возвращаюсь на стул, усаживаюсь поудобней и пол минуты настраиваюсь. Продолжаем.
Я встаю и танцую с закрытыми глазами посреди кухни, образы отчетливо всплывают в голове, вот он ты, танцуешь в цветных огоньках, опять ты, опять танцуешь со мной, улыбаешься мне улыбкой, от которой у меня опять легкая дрожь в коленках. Я так по тебе скучаю. Я так по тебе скучаю. Я так по тебе скучаю. Я открываю глаза.
Инсайт.
Я скучаю по тому как мы проводили время, по тому, как уезжали танцевать вместе, как запирались в кабинках тех туалетов, как ты говорил, что хочешь сейчас меня целовать, как мы ехали утром в такси в любую из твоих двух квартир, как трахались целый день, прерываясь на поговорить о чем-то заумном, на понюхать и покурить, как ты засыпал в моих объятиях такой уязвимый, как говорил мне какая я неземная. Я скучаю не по тебе, а по той, другой жизни. С тобой.
Я курю прямо в кухне, не открывая окон, у меня есть два часа на то, чтобы прийти в себя. Сейчас я умоюсь, приготовлю яйца пашот с тостами, шампиньонами, оливками и черри, и буду ждать маму.

А ты уходи, мне с тобой в голове очень плохо.

Петербург пошел мне на пользу.
Со всеми своими наточенными ножами, которые он хитро прятал за спину, дождливыми облаками, различными веществами, со всеми случайными встречами, горячими поцелуями и мятыми простынями.
Я так часто и так много чего здесь боялась, все время училась брать себя в руки, справляться, стиснув зубы, со всем говном. Я так искренне здесь влюблялась, как нигде и никогда до, училась чувствовать, училась подавлять эти чувства, училась быть себе другом, а не врагом.

Необыкновенно красивый, довольно своеобразный мальчишка со скандинавской внешностью, избалованный эгоцентрик, жуткий нарцисс, привыкший получать то, что захочет, сейчас одной рукой ведет свою, наверное, довольно дорогую машину, а другую руку кладет на мою. Периодически он, улыбаясь, поглядывает на меня, а я смотрю на порозовевший закат, и думаю, что этот мальчик, на самом деле, мог бы стать тем самым клином, но мне, если честно, такой исход событий не очень то импонирует.
Он помогает затянуть мои ролики, шутит пошлые шутки, я податливо ему в этом подыгрываю и смеюсь, почему бы и нет. Мы направляемся в парк, в который впервые я съездила в начале этого лета совсем одна, он крепко держит меня за руку и увлеченно по-детски всю дорогу рассказывает мне что-то.
Ночь уже подступила, свежий, влажный, по-летнему теплый воздух разогнал туманность в голове, после субботней ночи, а тусклые фонари придали какой-то сказочности происходящему. Этот космически далекий от меня человек очередной раз зачем-то спрашивает "любишь меня?", и я впервые даю ответ "да", он, включая камеру, направляет ее на меня и задает вопрос "как сильно ты меня любишь?", я, облизывая мороженое, спокойно отвечаю, что люблю абсолютно. Удивительно, но он остро чувствовал, что со мной что-то не совсем так, чувствовал, когда мои мысли вдруг уходили в глубь, совсем в другие события, совсем к другому человеку, он чувствовал, что мое сердце заполнено и там нет для него свободного места. Чувствовал, но зачем-то все это настойчиво продолжал.
Он мог бы стать тем самым клином, если бы я повиновалась и играла по его правилам, но я, к его сожалению, не из таких. В конце вечера я, глядя ему в глаза, говорю "на самом деле ты получаешь не все, чего хочешь", зная, что это теперь будет последняя наша встреча.

И мне все равно.

Уже больше месяца прошло с тех пор, как я в последний раз проснулась в твоей постели, после ночи, когда ты весь в судорогах стонал, скулил и смеялся, пил воду, только когда я настаивала, обнимал меня ласковую, и сквозь сон кусал мои плечи. Больше месяца с моего последнего утреннего поцелуя, твоей сонной улыбки и моей тоске по тебе за твоим порогом.
Раньше недели казались вечными, а те, на которых я не могла прикоснуться к тебе- имели звание худшие. Жуткая созависимость определяла меня и мое отношение, я была в замкнутом круге. Где-то в аду.

а теперь прошло больше месяца с тех пор как

прикинь

\Симпатичный мальчик с кольцом в носу смотрит сквозь толпу как я танцую. Я ловлю его взгляд, такой острый, но не подаю вида, потому что пол часа назад я напилась с другом коктейлей и пива, и пришла сюда, переждать долбаные мосты, на которые я, как всегда, опоздала.\
\Он сказал, что я хорошо двигаюсь, что он почти не пьет алкоголь и совсем не курит, про наркотики я даже не стала интересоваться- и так все, в общем, понятно. У него то же имя, что и у мальчика, с которым я провела несколько месяцев весны и лета и от которого мне стоит держаться подальше. Ну я и держусь, последние пару недель, и очень собой за это горжусь.\
\У него, в его квартире-студии на окраине города как-то тесно, он говорит мне что-то про фотографии и наливает мне чай, я залезла с ногами на барный стул, обхватив собственные коленки. Что я тут делаю? На моей шее красуется свежий красный засос, блестки размазаны всюду, волосы по поясницу спутались в один ком. Звонит будильник на 6 утра, доброе утро. Я смотрю на него устало и, кажется, немного разочаровано, но не в нем, а, скорее, в себе, и говорю вслух, что мне не нравится, что я сейчас здесь, а не дома. Он, подавая мне одну из своих футболок, с улыбкой, которую я до конца понять не смогла, говорит, что сейчас мы уже ляжем спать. И мы легли. Спать.\
_
В какой-то момент тогда я подумала, что свободна, что могу позволить себе все, что угодно, что смогу уехать с симпатичным мальчишкой и провести с ним славную ночь. Отнюдь.

Я ничего не смогла, потому что чертовски была влюблена в другого.

Все, на самом деле, предельно просто.
Есть обстоятельства, которые уже случились. Обстоятельства, которые подло ставили мне подножки, из-за которых я с размаха тысячу раз падала на коленки и спину, разбивая их в кровь, обстоятельства, которые имели тотальную власть надо мной, которые рыли глубокую яму где-то посреди сердца, которые, если честно, почти что меня сломили.
Но правда в том, что эти подножки я себе ставила сама, и сама эти ямы рыла.
Есть ты, есть обстоятельства и есть твое отношение к ним. И все. "Нужно выдохнуть, это пройдет, время лечит, займись чем-нибудь, чтобы отвлечься" Такая глупость! Сколько бы ты вид не делал, что тебе легче, сколько бы не забивал дырку в сердце делами, чтобы просто не думать, на самом деле, признай, где-то там, в твоем подсознании, тебе все же не становится лучше.Время лечит, потому что ты перестаешь относится к этому так серьезно, тебя перестает это трогать, ты забываешь плохое, а зачем ждать? Ведь можно уже сегодня.
Это работа, что называется, над собой, своим восприятием, работа, просто грандиозных масштабов, но она в твоих силах, потому что обстоятельства уже были, ничего не поделаешь, а ты, по правде, властен лишь над собой.

А если не властен, то зачем тебе быть?

В начале мая я увидела его сквозь десяток людей, он танцевал, такой высокий и темненький, как я люблю. В его чертах крылась мистика, которую почти никогда не встречаешь в других, такой магнетизм, знаете, чуждой силы. Тогда я подумала "вау, было бы интересно", но сразу знала, что у нас все равно ничего бы не вышло. Но он тогда подошел и принес мне в кармане лучшую ночь в моей жизни.
Мне снесло крышу. Я тонула, думая, что как минимум в море, но, по правде, просто в болоте, но об этом потом. Он другой, не такой, не понятный, его невозможно прочесть меж строк. Он был как-будто бы самый из всех, ну просто, мне казалось, во всем.
Вселенная громко кричала, разум говорил "осторожнее", но тогда он уже забрал мое сердце, вырвал его жестоко, прилюдно и сунул в задний карман штанов.
Слабее я еще не была никогда, и эта слабость меня пугала и злила, я так хотела вернуть себя, что только больше себя в нем топила.
На самом деле он человек плохой и ему чужды все эти людские чувства. Но он хороший актер и он неплохо играет роли. А я словно зритель на первом ряду, что глаз оторвать не в силах. И сижу я, похоже, до самых титров.

Да ладно, никакое это не прощай, оно и не могло им быть. Мое прощай волевое, но лживое, а твоё так и не прозвучало вслух, хотя я о нем тебя так просила. Думаю мы оба знали, что встретимся, но не думали, что так скоро.
Когда я тебя увидела, мое сердце почти не йокнуло, но паника обняла за плечи и потащила меня через спины людей в главный зал, чтобы я могла затеряться в толпе, надеясь, что ты меня не заметил и, желательно, не найдёшь. А ты шёл за мной стремительно, ускоряя свой шаг вслед моему. Интересно зачем? Ведь дома, в твоей квартире, в твоей постели, на которой я иногда танцевала раздетой, сейчас спала девушка, видела сны, ждала тебя дома к утру. Но этим утром ты снова ушёл со мной, держа за руку, обнимая, целуя в лоб, куда-то, в еще сонный город, в тихий гул улиц, за поворот. Ты сказал ей какую-то глупость, очередной раз соврал, сказал мне, что не хотел объяснений, а хотел выиграть время, чтобы провести этот день со мной.
Я не знаю никого хуже тебя, не знаю никого, кто делал меня слабее, мой разум кричит, что это все зря, что это пиздец, но сердце лишь затыкает мне уши.
Клеймо любовницы выжжено твоими губами на моей шее. Личные установки разрушились, как только ты коснулся моих ключиц. Мы оба плохие, видимо поэтому, мальчик мой, мы и сошлись.
Я все-таки думала, что буду жалеть, кого-то винить, но нет, даже когда она написала мне утром. Совесть где-то глубоко спит, урок не усвоен, и это все вы.
Я не собираюсь вести войну, воевать за тебя, я без боя легко уступила бы твое сердце, если бы оно у тебя, милый, было.

Но у тебя его нет

Увы

Все порываюсь написать о Питере и о детстве, о своих проблемах с наркотиками, о мотивации, о своей жизни, хоть о чем-нибудь, если честно. И я пишу, но стираю, слова звучат квадратными, не такими, я могла бы рассказать что-нибудь для себя, но не могу сформулировать.
Неужели я могу писать лишь о тебе? О твоем взгляде, который сейчас уже размылся в памяти, совсем не резкий, я уже не помню сколько нужно смотреть в глаза, тонуть, чтобы коснуться дна.
Ну вот опять.
Я хотела было сказать, что почти о тебе не думаю, но соврала бы. Думаю. Каждый день. Но это уже не те воспоминания, что душили меня вечерами, сейчас они мутные, они прошлое, мысли с запекшейся кровью теперь скорее о том, чего нет, о том, что ты где-то там, что-то делаешь, с ней. Боль отражается глухим далеким ударом в груди, но она уже не режет живьем, щадит. Наверное потому что я знаю, что тогда, в четверг вечером, ты снял с меня поводок, отпустил на волю, а я потащилась куда-то, теперь свободная. Я пошла, а не прибилась к ноге, к двери, в угол в твоей парадной. Открыла клапаны, заполнила полости чем-то другим. Так, оказывается, было можно.
Мне о тебе так легко пишется, но пора бы сказать "прощай"

Сейчас я знаю, что наркоманы бывают разные, и что попробовав наркотики однажды, ты не становишься наркоманом автоматически, и не все, кто курит траву, потом, через время, ширяют по вене. Более того, теперь я знаю, что если попробовать наркотики в нужное время и в нужном месте, и, что очень важно, с нужными людьми, это может пойти на пользу, изменить твою жизнь, тебя, твой внутренний мир в лучшую сторону, как знаю, что, в противном случае, наркотики могут сломать (или почти сломать) твою эту жизнь. Но, как и в детстве, сейчас я думаю, что этот опыт просто обязан был быть в моей жизни, и он, собственно, был. И, стоит признать, затянулся.
Я не считаю себя наркоманкой. Но, думаю, так вам скажет любой наркоман. А факты говорят за себя сами, увы.

Вдох. Девочка с приятной улыбкой на фотографии сейчас дрожащим голосом задает мне вопросы на которые мне совсем не хочется отвечать. Выдох. В моих глазах потемнело, это заставило присесть меня на бордюр возле курилки, к которой я не помню как сбежала два лестничных пролета 5 минут назад. Вдох. Сигарета почти выкурена за несколько серьезных затяжек. Но, как у Маяковского, сломанная дрожью рука, но не в рукав, а в карман за очередной никак не влезет. Выдох. Я думаю о ее голосе на том конце провода, такой приятный, женственный и мягкий, но в эту же секунду он переходит в плачь. Мне так жаль, милая. Я закуриваю еще одну, чтобы постараться сохранить хоть какое-нибудь самообладание. Вдох. Звучу как-то не убедительно, мы обе это слышим и понимаем, обе преисполнены сожалением и этой тупой болью где-то в области груди и солнечного сплетения, обе пытаемся перебрать числа календаря, стараясь не обращать внимания на флешбэки. Выдох. Меня немного тошнит, но это я еще не знаю, что в конечном итоге через пол часа я все таки приду в туалет, а пока психика решает, что смех побеждает боль и я смеюсь. Смеюсь ей в трубку, пока она там старается не быть такой тряпкой, ведь она по-любому не так представляла этот наш разговор. Вдох. Мне ее по-настоящему жаль, ведь она и вправду вроде бы ничего, как он и описывал, надеюсь она будет сильной, потому что как бы он не считал, но истинная сила все-таки не в прощении. Выдох. Тревожность внутри растет в геометрической прогрессии, шквал мыслей, злость, как лавина в 1951, сносит все на своем пути. Вдох. Она извиняется еще раз, но я уже не могу это слушать. Мы прощаемся. Я кладу трубку. Выдох. Вот бы никогда не вдыхать больше.

Я заперта изнутри в кабинке обосанного туалета. Внутри меня то же будоражащее чувство предвкушения, как неделю, две, пять назад. Руки немного трясутся, пульс выбивает сердце из моей грудной клетки.Рядом он. Весь в черном. По взгляду вижу, что он тоже все это чувствует. ( какой же красивый). С нами здесь еще две незнакомки. Ох, черт, точно, он же провел с ними весь этот вечер. (интересно, как теперь близко они знакомы?) Одна из них без умолку что-то несет и потирает ладони. ( пожалуйста, помолчи) Я не могу разобрать ни слова. Глаза бегают, живот сводит. (интересно, мы здесь не слишком долго?) "Давайте быстрее". Он поцелуем сбивает мое дыхание. Смотрю на этих двоих напротив. (ну, надеюсь, дамы, вы все правильно поняли).

Я пришла туда не одна. Его бывшая сидела в одном из кресел. Его друг нанюхивал девчонку, которая пришла сюда с парнем. А мой друг -уснул уже где-то в зале.

Весь этот сюр почти свел с ума, пока он держал меня на расстоянии выстрела, так уверенно долго, что можно сказать всю ночь, но в такси, по дороге домой, он сжимал мою руку, а я смотрела в окно и мне снова было почему -то смешно.
_

С тех пор я уже немного перегорела. Нет, у меня все еще сбивается пульс и дыхание, если он вдруг на связи, трясутся руки, когда я застегиваю пуговицы, собираясь с ним встретится, забочусь, как о самом важном во вселенной, когда ему снова плохо, обнимаю по-матерински и терплю все колкие разговоры. И скучаю. Все еще чертовски скучаю. Но с тех пор я больше не напрашиваюсь на встречу, не жду и не ищу его среди лиц, принимаю ситуацию без прикрас и, кажется, наконец понимаю, что он из себя представляет и зачем ему все-таки нужна я.